Дарья Ардеева - Запретные территории [СИ]

— Ты хочешь назвать мои убеждения игрой словесности? — оторвалась от умывания лапки Дымка. — Мягко говоря, я бы назвала это дерзостью.

— Смысл твоего суждения скорее в духовности и просветлённом добром значении. За ними я не вижу факта. Это напоминает священное писание, излагающее некую мораль и не дающее подтверждений, но это не научно.

— Философия, по-твоему, чем-то хуже других наук?

— Это не наука. Это учение. Или просто слова, как сказали бы Вы, уважаемый магистр кафедры философии Дымка, — улыбнулся Август. — Сама послушай, как противоречиво твоё суждение. Ты, вроде как, говоришь истину, хотя сама утверждаешь, что говорить можно только правду.

— Я говорю правду. Но третьего разряда.

— Правда один — ложь, правда два — лесть, правда три — честность, — отчеканила Дора, гордо задрав подбородок.

— Классифицировать правду — как это глупо! Похоже на новую экстремистскую религию, — буркнул Август. — Давайте ещё руки отрубать тем, кто не согласен с этими тремя заповедями.

Кайа покосилась на брата. Август, видимо, сам устал подкреплять свои возражения фактами. В душе он был не согласен с Дымкиным мнением, но просто не знал слов, которыми можно было бы это аргументировать.

Дымка же явно довольствовалась его некомпетентностью:

— Никто не говорил про отрубание рук и лап, Август. Ты сам противоречишь себе. Ты назвал мои изречения «просветлённой доброй духовностью», а теперь приписываешь «добру» свойство карать тех, кто с ним не согласен. А классификация правды — чисто мой проект, который, я надеюсь, найдёт себе последователей.

Кошка выразительно посмотрела на Августа, ожидая его ответа. Про себя Кайа была согласна с Дымкой, но знала, что у Августа, как и у Доры, на любой счёт своё мнение. Особенно касательно таких щепительных вещей, как то, во что верить и что исповедовать.

— Какая разница, что считать правильным, — положила она конец разговору. — Если это учение даёт исповедующему его гармонию, почему бы ему не быть?

— Пожалуй, если хотя бы двое смогли в это поверить, что-то в этом есть, — хмыкнул Август. Но это точно не озночало, что рыжеволосый мальчишка согласился с позицией выигравших. Скорее, это было смирение с долей сарказма, лишь чтобы не признавать открытое поражение.

Глаза Дымки вспыхнули торжественным огнём.

«Интересно, каково это, чувствовать вкус собственной победы? — пронеслось в голове у Кайи. — Каково это, ощущать силу, бурлящую в твоих жилах? Каково, упиваться азартом игры, видя растерянный взгляд противника?»

— Все равно, что пить хорошее вино, — раздался голос за её спиной, и Кайа чуть не подскочила от изумления. Дора и Август ушли вперёд, о чём-то хмуро перешёптываясь. А за ней медленно брела Дымка, склонив голову набок. — Всё гораздо проще, чем ты думаешь.

— Как ты узнала, о чём я думаю? — прошипела Кайа и, поймав спокойный взгляд кошки, окончательно растерялась.

— Это нетрудно понять, — хмыкнула та. — Ты всё время жалуешься, что мы не движемся вперёд, что мы застряли в прошлом и живём только ошибками старого. Если создан закон, он создан для всех, и ты, Кайа, тоже попадаешь в рамки его влияния. Если на месте стоим мы, на месте стоишь и ты. Твои убеждения не меняются, и их нетрудно прочесть, если хорошо тебя знать.

Кайа задумчиво уставилась себе в ноги.

— Возможно, ты права, — протянула она, наконец.

— Трудно отречься от своих поверий? — пытливо поинтересовалась Дымка, и, поймав дерзкий взгляд Кайи, продолжила. — Вера в свою правоту опьяняет. Длительная вера своей правоте вызывает привыкание. Вера, длиною в жизнь, отравляет разум и склеивает веки. Человек, идущий на поводу строгих убеждений, слеп, глуп, но отчаян. Берегись таких людей, Кайа.

Сказав это, Дымка взмахнула тощим хвостом и засеменила за Августом, оставив Кайю наедине с её мыслями. Имела ли кошка в виду конкретного человека, поглощённого неосознанным поклонением своей системе? Или Дымка намекала на неё саму, раздираемую сомнениями Кайю?

— Берегись таких людей, — пробормотала Кайа, поднимая глаза в переплетение сосновых ветвей. — Но я не могу вечно бегать от себя самой, верно?

— Кто это сказал? — пискнул кто-то в кустах справа от Кайи.

Кайа встрепенулась, и мгновенно рука её потянулась к мешочку с оружием. В кустах боярышника, разросшихся в корнях деревьев, подобно пышному павлиньему хвосту, промелькнула быстрая тень, раздался под неуклюжей ногой хруст сухой ветки. Кайа отшатнулась, спрятавшись за ствол раскидистого дуба. Прижавшись к его шершавой коре, Кайа медленно сползла на колени и выгнула спину дугой, чтобы в любой момент иметь возможность кинуться на незнакомца или отскочить в противоположную сторону. Она терпеливо ждала, но незнакомец будто провалился сквозь землю. Не выдержав, Кайа осторожно перегнулась через выступающий из поросшей мхом почвы корень. Противник молчал, затаившись, и лишь ходящий ходуном боярышник выдавал его присутствие. Кайа решила воспользоваться робостью того, кто прятался в кустах, и выступила вперёд первой:

— Кто ты и зачем ты следил за мной? — крикнула она, старясь придать своему голосу как можно больше уверенности. — Это ты оставил отрывок из книги у ручья?

Человек молчал. Увидев, как резко заколыхались ветви соседнего куста, Кайа догадалась, что он пытается на карачках уползти подальше от неприятностей. Совсем не похоже на неистового охотника за головами полукровок! А раз этот человек не охотиться за ней, то судьба сама подкидывает Кайе шанс доказать Дымке, на что она способна!

— Выходи, я тебя слышу! — настояла Кайа. Достав из мешочка томагавки, она специально лязгнула ими друг о друга, возвещая незнакомца о том, что она вооружена и намерена сражаться, если до того дойдёт.

— Стой, Кайа! — раздался за её спиной пронзительный визг.

— Что… — не успела Кайа и слова сказать, как невесть откуда взявшийся Август резко схватил её за руку и невнятно приказал бежать. Выхватив из ножен ржавый меч, Август несколько раз покрутил его в руке, как бы взвешивая, и подскочил к кустам, осыпая спрятавшегося в них бесчисленными и столь же бессмысленными угрозами.

— Август, ты что… — начала было Кайа, но брат снова её перебил:

— Ты ещё здесь? Я же сказал тебе бежать! Уходи немедленно!
- Я, пожалуй, останусь, — пренебрежительно фыркнула Кайа, сжимая в ладони рукоятку томагавка. Август смерил её таким взглядом, будто она только что предложила ему вернуться в Мярион и попить чайку с Фрицией Гарой. Похоже, он так и не нашёлся с ответом, но выражение его лица говорило само за себя.